Дневник полковника авиации

Памяти моего любимого деда Ивана Комиссарова,
умелого лётчика-аса и ловкого ловеласа.

Мне в тот год в апреле как раз исполнилось 18 лет, а в военкомате перед нашими слегка перепуганными будущими призывниками часто выступал с лекциями наш чудесный полковник Павел Иванович, бывший лётчик, да и фамилия у него была под стать тем сталинским временам — Соколов. А почему он «наш»? Да наши дачи в Переделкино было совсем рядом, я часто бывал у него в гостях, чему он был искренне рад. Во время моих посещений я нередко просил его рассказать о войне, а он или отнекивался или просто молчал, хотя как-то в сердцах бросил — «Ну не такая она была, как в книгах пишут! Совсем не такая эта война!»

И вот однажды в мае мы с ним по его предложению занялись приготовлением шашлыков, тем более, что мои родители были приглашены — завтра ведь 9 Мая! Я наколол дровишек для пережога, а Павел Иванович заранее замочил мясо, твёрдо отказавшись от помощи моей мамочки, мол шашлык женских рук не терпит! На следующий день, посмотрев парад по телевизору, к нему пришли мои родители, мы просто чудесно посидели и прекрасно пообщались, Павел Иванович был невероятно обаятельным.

Моя мамочка в разговоре с подругами как-то выдала, что ещё лет десять назад «этот престарелый ловелас» мог запросто и довольно легко обаять любую женщину, остаться с ним наедине — лучше сразу лечь в постель. Эти дамы все рассмеялись, а потом, продолжая подслушивать, после их пятой рюмочки и оказалось, что все они при случае побывали в его доме. Вот  весь вопрос — кто дольше сопротивлялся его обаянию! И сейчас, когда пришли еще двое друзей Павла Ивановича с жёнами, все были в восторге от гостеприимного 

хозяина и его рассказов — он был точно человеком несомненного и невероятного обаяния.

Представляю, какой он был в молодости! Тогда девушки весьма сильно млели перед военными! Все хорошенько выпили, шашлычок был просто потрясающим и таял в рту — умеет Павел Иванович! Лишь один я был за столом совершенно трезвым — и по возрасту и в связи с моими занятиями спортом, так что когда все ушли, я остался помочь хозяину в уборке и мытье посуды, что я всегда делал и дома. Причём с удовольствием – мужчина должен всё уметь!
Мы с ним перед расставанием ещё посидели в саду, провожая закат этого прекрасного дня, дня тридцатилетия великой Победы, и тут, видимо сильно расчувствовавшись под впечатлением прошедшего дня, Павел Иванович неожиданно вручил мне общую тетрадь, заклеенную липкой лентой и сказал своё напутствие:

— Мой юный тёзка! Ты как-то говорил мне, что у тебя на чердаке есть тайничок, так я вручаю тебе эту тетрадь моих воспоминаний, тут о совсем небольшом периоде войны. Я уже стар совсем, не по возрасту, а по пережитым годам, не дай Бог другим такое пережить. И хотя уже тридцать лет прошло после нашей Победы, но ничего из этой тетради опубликовать пока нельзя, просто не разрешат, да там ещё и мои интимные приключения, а по нашим фильмам и книгам все наши воины, а особенно разведчики наши — просто сплошные импотенты. Шучу, конечно, но они все в фильмах отказываются от секса с немками, будучи в тылу врага. Анекдот! Не может такого быть! Отвергнутая немка тут же настучала бы в гестапо, а довольная — точно помогла бы нашему разведчику. Вот Рихарду Зорге такое удавалось только через постель!

Мы ещё немного поговорили, он рассказал пару довольно интересных эпизодов, а потом продолжил:

— Паша, так что я ничего публиковать не буду, но мне очень хочется, что бы в своё время прочёл мой дневник, но попозже, когда отслужишь в армии, получишь специальность и к 25 годам у тебя будет совсем иное мировоззрение на жизнь. Жизнь тебя немного помнёт и потрёт, вот тогда ты и поймёшь мои действия и мои переживания. Ты поймёшь, что и мы ведь сразу не родились стариками-ветеранами, а мы были тогда молодыми офицерами, мы неплохо воевали, ну и конечно — любили жизнь во всех её проявлениях. Вот так! Нам нравились женщины и мы при случае всегда занимались с ними сексом.

— Хорошо, Павел Иванович! Спасибо за доверие, я так и сделаю. Ровно в 25 лет и прочту. Сейчас точно лучше его мне не читать.

— Вот именно тогда ты всё более-менее поймёшь. Помнишь, твой дружок на одной моей лекции как-то запальчиво сказал, что мы как трусы тогда стреляли в немецкий десант из-за деревьев, а нужно нам было пойти в штыковую и смести их могучим ударом, как в кино. В штыковую на автоматы и немецкие пулемёты? Это в кино так героически, а в жизни глупо и даже преступно — только погубить людей. Это только маршал Жуков, получивший кличку «Мясник», всегда так постоянно поступал — гробил наших солдат тысячами. Лучше он немецких… Вот к года 25—30 ты всё и поймёшь…

И вот этот день наступил. Приехав в отпуск и отметив с друзьями и жёнами свою четверть века, я на следующий день залез на чердак и, достав эту заветную тетрадь, приступил к чтению, сопереживания событиям тех невероятных огненных дней…

… На этой страшной войне, получив боевой опыт, научившись умело убивать врагов, этих оккупантов, захвативших часть нашей земли и старающихся уничтожить на ней всё живое, понимаешь, что кроме умения уничтожать фашистов, нужно ещё уметь и выживать. Любой пехотинец, оставшийся в живых после полугодия войны, очень часто уже совсем не зубам даже подлым головорезам-эсэсовцам — он научился выживать и убить его фашистам совсем не просто. Ведь главное – не героически погибнуть, а пусть враги погибают за своего фюрера. К сожалению, наши генералы совсем не берегли наших воинов! А ведь опытный, обстрелянный солдат – это основа армии!

Вот почему командир любого полкового ранга так ценит воинов, имеющих боевой опыт. На войне всё происходило совсем не так, как нам показывают в кино, а вот то, что убить тебя очень сложно после полугода войны в любой части нашей армии — это да! Например, лучший танк войны Т-34 или даже монстр КВ-2 живут всего три боя по статистике, но вот старший лейтенант Колобанов на КВ-1 сумел в одном бою уничтожить 27 немецких Т-3 и Т-4. Опыт!

В эти майские дни 1942 года я был пилотом на Пе-2, отличном пикирующем бомбардировщике, став к этому времени командиром эскадрильи и получив звание капитана. Но любой самолёт ничто, если за штурвалом тоже «ничто», как говорил мой друг старлей Панченко: «Главное в нашем лётном деле — это прослойка между сидением и штурвалом». А звание капитана и второй орден Красной звезды я получил после полёта в немецкий тыл и разгрома штаба IV армейского корпуса Вермахта, ловко приведя всю эскадрилью с запада, так что немцы подумали, что летят их бомбёры.

Похоже наших генералов сильно напрягало, что немецкие фоны-бароны с генеральскими погонами воевали и руководили войсками получше, умело используя взаимодействие между родами войск, вот они и старались при случае выбить их генералитет. И точно, после нашего налёта на фронте стало потише и наши генералы сумели привести войска в порядок, а я сразу получил шпалу в петлицы и орден. Без генералов немецкий «Орднунг» сразу забуксовал.
Правда, все постоянно шутили, а в особенности наш острослов лихой старлей Панченко, что мне постоянно везёт, потому что у меня лёгкая рука и за спиной горит звездочка удачи. Но ведь в своё время ещё Суворов говорил: «Раз везение, два — везение, три – везение, да Господи, а ведь это уже умение». И вот в один прекрасный день середины мая этого года всё, причём очень резко, изменилось в моей военной судьбе.

Ранним утром меня послали как самого опытного лётчика, ведь мне уже было по тем меркам очень много — аж 27 лет, на разведку, что-то немцы 5 армии подозрительно притихли. Летел я один, остальные «Пешки» были в ремонте. Доложив по радио нашими условными кодами, что в квадрате 12—34 большое скопление войск и есть танки, я стал возвращаться, успев удрать на форсаже от парочки «Мессеров» и, тут заметив внизу медленно плывущий немецкий связной самолётик «Шторьх» (Аист), я спикировал и дал по нему пару очередей, ведь изначально Пе-2 планировался как тяжёлый истребитель типа немецкого Ме-110. Да и скорость у «Пешки» весьма приличная.

Самолётик задымил и стал снижаться, а тут я в азарте и прозевал атаку ещё одного «Ме-109» со стороны солнца, как они всегда делают, он убил моего стрелка и штурмана, да на развороте сам попал под мою очередь из моего носового крупнокалиберного «Березина» и тоже загорелся.

недалеко друг от друга. Я немного схитрил — сбросив парашют и бросив свою старую лётную куртку возле сосны, залез под нижние ветки другой, в этом густом лесу их было полно. А когда этот герой Люфтваффе, или, как они себя называли — «эксперт», подбежал и выпустил две пули в мою многострадальную куртку, я из-под сосны точно выстрелил ему в затылок — ведь  всё же чемпион нашего полка по стрельбе из пистолета.

Это в фильмах дерутся долго и героически и стреляют без перерыва, а на войне всё происходит порой мгновенно, и тот, кто остался жив, тот и герой.  Подойдя к «Шторьху», которого немец-пилот всё смог посадить даже будучи раненым и полуживым, я заглянув в подбитый посыльной самолёт и понял, что мне нужно, как шутил Саша Панченко — «рвать когти» и побыстрее! На заднем сидении полулежал офицер в чине подполковника, а к его запястью наручником был прикован жёлтый объёмистый портфель явно для секретных документов. Всадив пулю в лётчика, который стал шевелиться, я заодно выстрелил и в наручник — портфель был также снабжён замочком и печатью. Серьёзное дело!

Взяв куртку лётчика и его безрукавку, я положил в ранец все аптечки и НЗ самолёта, также несессер подполковника и его плоскую серебряную фляжку, явно не с водой. Это было не мародёрство, а военные трофеи, да и есть по дороге мне нужно, а до нашей передовой километров 40 ещё и всё пехом. Кстати, почти у всех воинов в фельдграу были индивидуальные аптечки в ранцах, а у лётчиков ещё и отличный НЗ — спирт, галеты, консервы и три стограммовые порции сала, причём в целлофане. Европа! Аптечка подполковника была какая-то необычная, потом решил разобраться, а сейчас, как говорится — выносите меня мои ноги.

Захватил и все «Вальтеры» — отличная машинка, а у пилота ещё и ТК — наш пистолет Коровина, точно трофейный, такой небольшой, калибр всего 6, 35, бой очень тихий, но на пяти метрах может быть весьма убойным. Вот он, кстати, сыграл весьма крупную роль в моей дальнейшей жизни. Как говорится,  маленький, да удаленький!

Всё же зря в моём полку надо мной и ребятами моей эскадрильи так часто смеялись, что мы бегаем по утрам. Ведь пробежав утром пару километров, парни моей эскадрильи точно просыпались, затем обливались по пояс водой, после отлично завтракали, были бодрыми, так что уже больше месяца в моей эскадрилье потерь не было. А то как бывает — лётчика другой эскадрильи поднять-подняли, а вот разбудить забыли, так сказать. Вот такие полусонные и погибали! А в моей эскадрилье все просто дышали здоровьем! Так что и я был в отличной форме, мог идти долго, ну и сейчас хитро пошёл на запад, ведь егеря или фельджандармерия фашистов будут искать меня по пути на восток. Шёл я быстрым шагом, совсем не задыхаясь, хоть и нагружен был крепко, так лихо отмеряя километры, затем через час повернул по компасу на север. Весьма правильно было сказано в одной книге: «Война — это не кто кого перестреляет, а кто кого передумает».

Ещё пару часов, ну и пора передохнуть и заодно и перекусить тем, что мне немецкий Бог послал. Поел немного и весьма неплохо и вкусно, затем повернул на восток — а приключения уже лихо спешили мне навстречу.